Вечный порт с именем Юность - Владимир Казаков

– Не разрешат, Боря.

– Сержант Романова!

– Извините, товарищ лейтенант.

– О полете побеспокоюсь я!.. Как только увижу, что вы овладели техникой боя, – отступлюсь. Тогда самостоятельно защищайте свой павлиний хвост. А пока терпите, сержант.

Взгляд Кати, до этого упрямый и злой, потеплел. Разгладились складочки меж бровей. Она шагнула к Борису и застегнула ему пуговицу на воротнике гимнастерки.

– Нарушаете форму, товарищ командир.

Борис взял ее за руку. Она протянула другую. Так они стояли несколько мгновений, не глядя друг на друга. Борис пальцем чувствовал, как часто бьется нежная жилка на ее запястье, ему хотелось наклониться и прижаться губами к теплой пульсирующей жилке. Не было сил противостоять желанию. И она, наверное, увидела это по его лицу.

– Майор отпустил меня сегодня к Михаилу в госпиталь, – поспешно сказала она, освобождая руки. – Знал бы ты, как я хочу на свободную охоту!

– Передай Кроткому от меня привет, – грустно сказал Борис.

Катя приложила пальцы к ушанке, раскинув руки, покрутилась на месте и побежала-…

На другой день они перехватили двухмоторный бомбардировщик.

– Атакуй! – приказал Борис.

Катя бросила истребитель в пикирование и из крыльевых пулеметов выпустила две длинные очереди. Обе прошли выше цели. Экипаж бомбардировщика, напуганный внезапным нападением, стал маневрировать. Бортовые стрелки открыли огонь. Борис сразу же отогнал «ведомую» назад.

– Я срублю его со второго захода! – азартно кричала по радио Катя.

– Отойди подальше и смотри. Ты стреляла с большого расстояния, промазала и растеряла преимущества внезапности, – спокойно ответил он. – Захожу в атаку. Следи за мной.

Катя видела, как он, сближаясь с врагом, перемещал истребитель из стороны в сторону переменным скольжением с одного на другое крыло, уклоняясь от прицельного огня пулеметов.

Раньше Борис так близко не подходил. Даже когда бросают в лицо смятую бумажку, человек пытается отклониться, а тут летела – и казалось, каждая пуля в грудь! – раскаленная сталь. Вот уже дрогнул от удара хвост, и мгновенно прошедшая судорога фюзеляжа передалась летчику и окаменила спину – он застыл прямо, слегка выпятив грудь. Сейчас надо было выдержать марку. Промах – позор! Если промахнется на глазах у Кати или отвернет, не выдержав напряжения, лучше уж добровольно в штопор и… под землю! Катя сократила дистанцию и следовала за ним, как привязанная. Он увидел ее самолет боковым зрением, отгонять «ведомую» было поздно, да и радовала почему-то ее близость в эту минуту. Счастливая улыбка приподняла уголки белых губ, и он почти в упор выпустил короткую строку из синхронного пулемета – верхний стрелок замолчал. Теперь сверху бомбардировщика образовалось «мертвое пространство», горб его был не защищен. Немецкий пилот перекладывал тяжелую машину из крена в крен, стремился к земле.

– Выходи вперед и бей сверху по левому двигуну!

Мимо Бориса скользнул истребитель Кати.

– Не спеши. Он проваливается, и ты не зацепи земли. Хватит, хватит! Бей! Ну бей же, чертова кукла!

На концах стволов ослепительные пучки огня. Пули впились в широкое крыло, в капот двигателя, рванули металл – и будто железные цветы распустились на крыле бомбардировщика. А из цветов вытягивались и распылялись струйки бензина.

– Молодец! – весело закричал Борис. – Бей по второму!

Громоздкий коричневый «Хейнкель-111», угрюмо воя, метался над рекой. Еще одна пушечная очередь – из правого мотора вырвался сноп пламени, переметнулся на другое крыло, огонь захлестнул кабину. Самолет накренился, медленно, нехотя поднял застекленный нос, задел хвостом за крутой берег и рухнул в воду. Грибообразный столб пара и дыма повис над рекой.

Истребители, сделав круг и помахав друг другу крыльями, взяли курс на аэродром.

– А ты лучше, чем я думала, лейтенант! – послышался озорной голосок. – Убедился, что я не чертова кукла?

Через несколько минут майор Дроботов слушал доклад ликующей Кати.

– Отличное начало! – пожал он обоим летчикам руки. – От души поздравляю! Если бы не фотокарточки, наградил бы тебя, Катюша, вот этим талисманом.

Он показал искусно сделанный из плексигласа медальон с тонкой резьбой. В одну крышку был врезан его портрет, в другую – портрет трехлетнего мальчика.

– Механик подарил. Отправлю своему Сеньке с оказией. От нас забирают Ли-2 для перегонки в Ленинград.

– А что, получили письмо, знаете адрес?

– Пошлю по старому… Может, найдут там… Через несколько дней возвращается из госпиталя Кроткий, назначу к нему тебя ведомой, Катя. Рада? – лукаво взглянул на нее майор.

Она растерянно посмотрела на Бориса. Майор перехватил взгляд.

– Ты же сама просила?.. Все решено! Романовский мне самому нужен.

Катя взяла Бориса за руку и сразу, будто опомнившись, отдернула ладонь…

* * *

– Боря… Боря! – Кроткий тронул замершего у портрета Романовского. – Погибла в Крыму. Два против шести. У нее кончился боекомплект. Машина ведущего взорвалась на глазах. Ее взяли в клещи, и она пошла на таран… На верхнем плато Чатырдага, где в тот день упали обломки ее самолета, сложен памятник из белых гранитных камней… Был там прошлый год… – Кроткий потянул галстук и расстегнул ворот рубашки. – Твою гитарку она возила с собой в гаргроте.21

Романовский осторожно притронулся пальцами к фотографии и посмотрел на Кроткого. Тот отвернулся, сказал:

– Увеличили с газетного снимка. Портрет отдам. У тебя больше на него прав. Да и в доме прекратится из-за Кати холодная война, Марфа пыталась снять фотографию дважды… – Кроткий смотрел на Романовского и уже с трудом различал черты его лица – на дворе темнело. – Расскажи о себе?

– …Я был в штрафном батальоне. В марте сорок пятого ранили. Стал чистым. Просился в авиацию, но… войну пришлось кончать в пехоте. Несмотря на рекомендации генерала Смирнова, с которым я случайно встретился в одном из штабов.

– Помню, помню! – оживился Кроткий – Я был в дивизионном госпитале. Приходил генерал. Расспрашивал. Я дал тебе блестящую характеристику. Не помогло?

– Штрафник же я был, Миша.

– А старые заслуги не зачет?

– Много по этому поводу думал и пришел к выводу: все шло правильно. Маловато стоил я тогда, хлипка все-таки была становая жила у летчика Борьки Романовского. Да ладно…

Несколько раз вспыхнули и погасли светлячки на концах сигарет.

– А дальше? – нетерпеливо спросил Кроткий.

В гостиной послышались голоса.

– Дочка пришла. Светка со своим усатым Васей-васильком. Рассказывай, Боря!